Маргинал-национальная идея

Похоже, наша национальная идея состоит в её отсутствии. Оборвав строительство вавилонской башни социализма, сменив улей на банку с пауками, мы пришли к единственно правильному выводу, что государство – это я, а национальная идея – мой выбор в супермаркете. И действительно, в эпоху развитого эгоцентризма и всеобщего безразличия, которые атомизируют общество, каждый человек – не только национальная идея, но и центр мироздания. И каждый с готовностью согласится, что его жизнь уникальна, а особа священна, как королевская. И каждый проклянёт те времена, в которых, как ему скажут, было не так. На этом и строится игра. Deux ex TV, рассеяв народы в население, озвучивая сотни доктрин и тысячи мнений, трубя об индивидуализме, успешно прививает коллективную шизофрению. Торжествует демократия? Или демагогия? А может, вечное лицемерие? Телеканалы круглосуточно сеют информационную неразбериху, приводящую к абсолютной дезориентации. Современная цензура под личиной «общественного мнения», отождествляемого со СМИ, выжигает инакомыслие эффективнее костров инквизиции. Контроль над поступками сменила оккупация души, подавление любых начатков самостоятельного мышления, так что сегодня впору задаваться вопросом: «Тварь я дрожащая или мнение имею?»
«Ты заслуживаешь большего! Бери от жизни всё!» – учит телеэкран. И молодые люди ослепляют бытовым лазером лётчика, который ведёт на посадку пассажирский лайнер. Они не преступники и не уроды. Просто им не сказали, что, беря от жизни всё, надо оставить и другим. А если оставить другим, откуда взять всё? Вот они и материализуют, как могут, ту единственную «национальную идею», которая объединяет бедных и богатых, победителей и неудачников, столичных жителей и провинциалов: «Потребляй и развлекайся!» Если позволяют средства, развлекаются в Куршевеле, а если нет – ищут острых ощущений на улице.
Человек эпохи фаст-фуда живёт на полуфабрикатах: пищевых, культурных и мировоззренческих. Идеологию втискивают в слоган, упаковывают в видеоклип, сводя к шоу, наглядно демонстрируя, как младенцу или дикарю. А кого не устраивает идеология потребления? И у них есть выбор: пивной патриотизм, маргинальный нацизм или гламурное православие. В эпоху глянца важно не «быть», а «казаться». Даже в глазах Бога. Церковные иерархи, придерживаясь обрядов, воюют сегодня с теми, кто верует, не придерживаясь обрядов. «Крепостное право одобрено Священным Писанием и узаконено Богом», – проповедовали с амвонов в царской России. И сегодня Церковь призывает к смирению. С нищетой? Тотальной коррупцией? Разворовыванием национальных богатств? При этом, проповедуя доминантой терпимость, она проявляет такую нетерпимость по отношению к инакомыслящим! Кажется, православные озабочены больше не собственным спасением, а неверием соседа, будто его обращение гарантирует им пропуск в рай. Официозная вера, как униформа, делает неотличимыми. Но объединяет ли? Даже атеисты не верят одинаково, а уж каждый верующий верит по-своему. И считает своё Православие самым православным! И свысока смотрит на ближнего, будто ему одному заповедано Царство Небесное, будто батюшка в его приходе единственный познал Бога, протоптав дорогу к Нему. И неизвестно, что приносит большую сладость: грядущее спасение или ад, уготованный соотечественникам-атеистам. После материального расслоения общества, ничто сегодня не рождает столько злословия, осуждения, гордыни, ничто не разделяет так глубоко, как религия. Если бы не умиротворяющий сон вульгарного потребления, в России бы давно объявили крестовые походы неверующим. Но озабочены ли современные пастыри спасением паствы? Или ограничивают задачу спасением церковной иерархии? Являют ли они пример высокой нравственности? А жертвенности, как их Учитель?
В отсутствие патриотизма сегодня, как под копирку, создаются «общественные» патриотические движения, позволяющие держать руку на пульсе, как в своё время делал Гапон. Их протестные доктрины спускаются с кремлёвских стен: это прежде «народный» значило «из народа», сегодня – «для народа». Оттого у оппозиции – скромное обаяние олигархии, а все теледебаты сводятся к одному: «Вы разграбили страну!» – «Нет, это вы её разграбили!», чтобы не допустить и мысли о сообщничестве. СМИ сплачивают народ, как клейкая лента – мух, россияне мыслят телеобразами, и политика давно превратилась в дурной сериал. Государственную идеологию формируют голливудские клише, а кремлёвские имиджмейкеры лепят первых лиц государства по заветам Станиславского. Премьер примеряет образ из криминальных кинолент, Президент – амплуа self-maid-man`а, милого сердцу клерков и менеджеров. Жириновский – продукт комедийных шоу, а Зюганов – советских анекдотов. Их можно менять местами: Медведев будет петь Интернационал, а Зюганов – мочить в сортире. К их новым образам быстро привыкнут, как к актёрам, сменявшим в «Санта-Барбаре» прежних исполнителей.
Вместе с иллюзией сопричастности всему человечеству СМИ дают почувствовать собственную ничтожность. Обилие медийных лиц приводит к утрате своего. Представителям «элиты» неведомо стеснение, как римским матронам, обнажавшимся в присутствии рабов. Дозволяя прикоснуться к красивой жизни с той стороны экрана, «сливки» общества разрешают заглянуть через замочную скважину в барские покои. И, как масло с водой, не смешиваются с народом, плавая сгустками на поверхности. Сегодня не быть в телевизоре – значит быть выселенным за черту оседлости, и в этом смысле маргинальна вся нация, стоящая у последней грани, маргинален весь народ, пребывающий с краю, на обочине. В России господствует идеология неравенства, которая стоит на пути осознания себя одной нацией. «Уравниловка» – стоп-слово, которым пугают тех, кому нечего терять. А разве плохо уравнять их с абрамовичами?
Может, наша национальная идея связана с монархической? Может, стоит возродить Россию, которую мы потеряли? Недаром же вошли в моду белогвардейские песни, дореволюционные праздники и строительство барских усадьб. Но когда одни примеряют на себя дворянские одежды, другим остаётся холопский кафтан. Несколько лет назад один из российских министров, празднуя день рождения, нанял труппу актёров. Ряженные в крестьянские одежды, они били поклоны «Барин приехал!» А на тарелках лежали пасхальные яйца с инициалами «барина». Возрождение крепостного театра? Нанофеодализм?
«Собаки уникальны, кормите их достойно!» – сообщает рекламный щит. А под ним бомж роется в мусоре. Его выбор? Не сторож я брату своему? Может, это и есть национальная идея? По улице ходит «живая» реклама, стиснутая, как сэндвич, пластиковым листом. «Люби себя!» – улыбается с него кинозвезда. И это тоже национальная идея? В России четыре миллиона бездомных, а беспризорников – больше, чем после войны. О пенсионерах вспоминают перед выборами. О бомжах – никогда. Они же не голосуют. А кто не голосует, тот проиграл. И День национального единства не приживается. Чем объединить олигархов и нищих, бомжей и топ-менеджеров? Пиром во время чумы? Жизнь во имя будущих поколений сегодня диагноз. К чему жить так, чтобы помнили другие? Надо жить, чтобы было, что вспомнить!
А может, и национальная идея – это навязчивость? А здоровая одержимость – ипотека и автокредит? «Помилуй Бог, мы русские!» – говорил Суворов. «Не допусти, Господи, чтобы упал доллар», – молимся мы. Значит, нас объединяет Америка? При этом мы не уникальны. Какая сегодня национальная идея у немцев? Америка превыше всего! А у французов? Американская мечта! Мы стали частью мира, переняв его болезни, только в острой форме, и пока они не станут хроническими, можно отдать концы. А зачем нам вообще отвлеченные идеи? Архетип нации? Понятие народа? Чтобы кормить ими вместо колбасы? Есть только одно право – частной собственности, есть только одна идея – эту собственность увеличивать! Отгородившись высокими заборами и двойными дверьми, мы опустили миллионы железных занавесов. И холодная война стала междоусобицей, в которой нет национальностей, нет идеологического противостояния, нет гражданской позиции. И нет победителей. Это война за место под солнцем, в которой всех объединяет одна идея: каждый за себя! И пока место национальной идеи занимает идея личного обогащения, никакой объединяющей концепции возникнуть не может. Прежде, чем возводить храм, надо разбить золотого тельца. Иначе русской национальной идеей так и останется: каждый за себя и все против всех!

http://www.proza.ru/2012/01/29/1310